Мой вариант, был несколько усечен

«Администрация приносит свои извинения… Устранение поломки… Два часа… Сохраняйте спокойствие… Первая помощь…»
Том зло вдавил кнопку вызова диспетчера в панель, заставляя динамик замолчать. Два часа. Почему так долго? Да за это время можно… Джонсону так и не удалось придумать достойное сравнение. Мысли метались между пошлостью и глупостью и настолько захватили Тома, что тихое покашливание, нарушившее тишину, заставило его вздрогнуть.
Мужчина обернулся, раздраженно шаря глазами по кабинке в поисках источника беспокойства. И он вскоре нашелся.
«И откуда она тут взялась?»
Девчонка лет восемнадцати, судя по форме, официантка или бармен, таращившая на него отвратительно-зеленые глаза из-под длинной светлой челки. Джонсон презрительно поморщился и отвел взгляд. Женщин он не любил. Всех до единой, как класс. Хотя, после сегодняшнего вечера впору было обозлиться и на мужчин. Мальчишка, которого ему посоветовали, оказался самым настоящим бревном. Том допускал, что такие еще могут работать в каких-нибудь дешевых притонах, но не в элитном Клубе, где неделя проживания стоит четверти бюджета маленькой страны. После нескольких попыток хоть как-то расшевелить сопляка, Джонсон оставил бесполезное занятие, наскоро успокоил злое возбуждение в узкой (хоть в этом мальчик не обманул его ожиданий) попке аниматора и направился прямиком в кабинет менеджера, изливать праведный гнев. Когда девчонка в форменной клетчатой юбке увязалась за ним, была ли уже в лифте, когда он туда зашел, Том не знал. Он вообще не привык обращать внимания на прислугу до тех пор, пока та ему не понадобится.
Тишину нарушил шорох ткани. Джонсон резко повернул голову. Девушка теребила пальцами кромку юбки, пытаясь оторвать выползшую из шва нитку, но, перехватив злой взгляд мужчины, густо покраснела и вжалась в стенку, спрятав руки за спиной.
Том сжал зубы. Девчонка медленно превращалась для него из предмета мебели в зудящий  источник раздражения, на подобии скрипящей двери или щели в оконной раме. Раздражало в ней абсолютно все: прилизанная светловолосая голова с совершенно нелепым хвостиком на затылке, неаккуратная челка, шторками прикрывавшая глаза, искусанные губы, наскоро намазанные блеском, гладкая розовая кожа (у Джонсона тут же возникла ассоциация с младенцами, во всю рекламирующими подгузники). Более того, Том понял, что не может отвлечься и перестать обращать на девушку внимание. Точно заноза в пятке!
Меж тем предмет беспокойства, казалось, забыла о его существовании, с безучастным видом изучая свое отражение в зеркальной панели. Том непонятно почему разозлился еще сильнее. И было бы на что любоваться: худое, скуластое лицо, кажется, не носившее и следа косметики, нос как у журавля, уши топорщатся, губы… Да любая из его знакомых удавилась бы, будь у нее такой безобразный рот.
- Не смотрите на меня так.
Джонсон так и не понял, кто к нему обращается.
- Пожалуйста, не надо на меня так смотреть, - глаза цвета болотной ряски сверкнули в сторону мужчины и скрылись за опушкой ресниц. Том и не сразу нашелся, что ответить. Пожалуй, он бы удивился меньше, заговори с ним лошадь или любимый диван.
- «Так» это как? – уточнил он.
- Как будто, - девушка замялась, - врач на приеме.
Джонсон хмыкнул. Сравнение было на редкость удачным. А, главное, метким. Вряд ли девушка знала, что оказалась в кабине лифта один на один с лучшим пластическим хирургом Англии. Но в том, что Том «ставил ей диагноз», она не ошиблась.
- Я в своем праве. Я клиент, - добавил он после паузы.
- Я не аниматор, - еще ниже наклоняя голову, так, что глаз теперь было совсем не видно, пролепетала девушка.
- Я заметил, - хмыкнул Том.
В лифте снова воцарилась мерзкая тишина. Джонсон поднял голову, уставившись в потолок. Сейчас он был бы не против услышать сочную брань рабочих или громыхание инструмента, только бы знать, что скоро его выпустят из этой клетки. Будто иглой кольнуло под лопатку. Джонсон скосил глаза. Так и есть, девушка стояла, склонив голову на бок, обхватив руками плечи, и рассматривала его.
- Не надо так на меня смотреть, - передразнил ее тон мужчина.
Девушка послушно отвернулась к зеркалу, играя в «гляделки» со своим отражением. Тонкие пальцы принялись крутить пуговицы на блузке. Томаса эта вышколенная покорность изрядно веселила.
- Я тебе не нравлюсь? – спросил он. – Или у тебя гомофобия?
Своей ориентации он никогда не скрывал и уж тем более не стыдился.
- Извините, я не знала, что вы…, - пролепетала блондинка, заливаясь краской.
Том даже опешил. Он привык к тому, что… Что его пристрастия очевидны для окружающих. Зеркала услужливо отразили безупречное лицо и тело, которые при всем желании не могли принадлежать человеку, которому уже давно исполнилось 35. Распахнутая до середины груди рубашка, неприлично обтягивающие джинсы, разноцветье цепочек на шее – маловероятно, что натурал рискнул бы выйти из номера в таком виде, если бы не искал вполне гейских приключений на соответствующие части тела.
- Ты, похоже, тут недавно, - едким тоном заметил Том.
- Около месяца, - отозвалась девушка.
- Студентка?
- Нет, - нелепый хвостик закачался из стороны в сторону. – Я…
- Сбежала от родителей, - закончил Джонсон, тоном скучающего зрителя, в сотый раз просматривающего слезливую мелодраму. Девушка даже не пошевелилась.
- А твой возлюбленный, конечно же, отдыхает здесь, но он очень богат, и знать тебя не желает, - банальность трагедии девчонки даже забавляла Тома. Тонкий палец скользнул по стеклу, вычертив что-то очень похожее на D.S.
Джонсон тихо рассмеялся. Мезальянсы никогда не бывают счастливыми. Недаром, история Золушки закончилась аккурат свадьбой. Но наивные девочки продолжают верить в том, что к ним обязательно приедет принц на лошади любой масти увезет их от бедности, сварливых родителей, проблем. В кармане рубашки так удачно обнаружилась пачка сигарет. Огонек зажигалки опалил бумагу, и до ноздрей Джонсона донесся приятный запах дорогого табака.
- Пожалуйста, не надо курить, - тонкий голосок испортил Тому все удовольствие от затяжки.
- Ассоциация медиков меня уже предупредила, - хмыкнул он.
- Пожалуйста, - выдавила девушка. – У меня аллергия.
- Так я ж не тебе в лицо курю. Встань подальше и все…, - Джонсон не успел договорить. Девчонка зашлась долгим кашлем. Том отнял сигарету ото рта, оценивая, не притворяется ли «больная». Сухой кашель резал слух едва ли ни сильнее горла. Девушка судорожно хватала воздух ртом, хрипела, но никак не могла остановиться.
- Ладно, уговорила, за твое актерское мастерство, - Томас потушил недокуренную сигарету о подошву ботинка. – Теперь довольна?
Но девушка не ответила, медленно сползая по стене. Ее губы посинели, лицо было бледным, как мел, тело продолжало трясти в спазмах.
- Черт возьми, - прошипел Том сквозь зубы, подхватывая ее подмышки и укладывая на пол.
Девушка лежала на боку, сжавшись в комок, тяжело переводя дыхание. Джонсон сидел рядом, сжимая в зубах фильтр потушенной сигареты.
- Эта аллергия, дорогая моя, нарывается астма, - произнес он. – И не надо мне говорить, что ты о ней не знала. Где ингалятор?
- Оставила, - выдохнула та. – В комнате. Не думала, что долго…
- Ты вообще, похоже, головой не думала, - зло процедил Том. – С такой болезнью идти работать в бар, где море аллергенов?!
- Я обслуживаю только половину для некурящих, - виновато пролепетала она. Джонсону отчаянно захотелось отвесить затрещину по этой светловолосой макушке.
- Лет пять уже носишься по своим «кхе-кхе»? – бросил он.
- Двенадцать, - поправила она. Неосторожно сжатая пальцами Тома сигарета, переломилась.
- Хотела продемонстрировать избраннику свои чувства, задохнувшись посреди зала?
- У меня давно уже не было обострений, - будто оправдываясь за свою болезнь, прошептала девушка.
- Дура, - закончил Джонсон.
В динамике на панели тихо щелкнуло, и глухой голос, перебивая треск, сообщил, что через час потерпевших точно вытащат.
- Всего час, - иронично протянул Том. Целый час. Для девчонки это может оказаться слишком много, если случится очередной приступ.
- Да, - слабо улыбнулась та, подтягивая под себя ноги и стыдливо прикрывая бедра подолом слишком короткой юбки.
- Да не смотрю я, - пробурчал Том. – Сказал уже, меня женщины не интересуют. Хоть голая тут танцуй.
- Я не умею, - вздохнула та.
- Чего? Танцевать? – удивился Джонсон.
- Совсем, - девушка положила сжатые ладони под голову.
- На вечеринках у друзей не научили?
- Родители не пускали, - ответила она. – А потом… мне уже нельзя было.
- Из-за астмы? – Джонсон не мог объяснить даже самому, почему продолжает задавать вопросы. Нет, понятно, что какой-никакой собеседник скрашивает часы ожидания, но ведь можно было бы найти тему и поинтереснее. Зачем ему с болезненным интересом вытягивать из девчонки подробности ее жизни?
- Из-за меня, - бесцветным голосом отозвалась та, неподвижно глядя куда-то сквозь коробок стен, в котором они были заперты.
- Я умею танцевать, но не люблю, - затылок мужчины прижался к холодному стеклу.
- Потому что не хотели учиться?
Джонсон удивленно приподнял брови.
- Сообразительная морковка, - хмыкнул он. – Не хотел. Но Джессика настаивала, чтобы я получил комплексное образование.
- Вы зовете свою маму по имени?
- Не мать, - нахмурился Том. – Ее любовницу. Мать ушла от нас с отцом, когда мне было 4. К женщине. Через три года отец умер. Передоз. И мне пришлось жить с этими… лесбиянками.
- А вас не гомофобия? – лукаво улыбнулась девушка, и Джонсону не оставалось ничего другого, кроме как рассмеяться:
- Скорее уж женофобия. Ненавижу женщин.
- Только потому, что ваша мать вас оставила?
- Моя мать просто была первой.
- Возможно, мне стоит начать ненавидеть мужчин, - зеленые глаза в золоте ресниц, казалось, повлажнели.
- Твой отец тебя насиловал?
Девушка непонимающе уставилась на Тома:
- Вы, определенно, смотрите слишком много ток-шоу. Все намного проще, - она тяжело перевела дыхание. – Он просто стыдился меня.
- А по внешнему виду и не скажешь, что ты могла быть плохо девочкой? – пожал плечами Джонсон. На его вкус, у блондинки было лицо типичной папенькиной дочки.
- Его не устраивало скорее то, что я хотела быть девочкой, - грустно произнесла она.
- Что? – глаза Тома распахнулись. Пять лет университета, десять лет практики. Ну не мог он перепутать парня с девчонкой! Глаза Джонсона жадно впились в лицо собеседницы-собеседника. Надбровные дуги, подбородок – мужские, но нос, скулы совершенно женские.
- Тебе делали пластику? – Том отдавал себе отчет, что таращится на «девчонку», точно на диковинную зверушку, но остановиться не мог.
- Только грудь. Когда мне было 16.
Джонсон чувствовал, как в горле туда-сюда ходит комок. Он сглатывал раз за разом, но все никак не мог от него избавиться. В голове роем носились самые разные, дикие мысли, от идеи засунуть руку под клетчатую юбку и убедиться в правдивости слов «официантки» до желания погладить маленькую, светловолосую голову и уложить ее к себе на колени.
- У тебя очень необычное сочетание антропоморфных признаков в чертах лица, - наконец, выдавил он, встречая непонимающий взгляд прозрачных, как подсвеченная солнцем океанская волна, глаз. Взмах светлых ресниц. Один, второй. И их обоих накрыл неудержимый смех.
- Какой замысловатый комплемент, - простонала сквозь смех «девушка» и внезапно вновь зашлась в кашле.
- Тихо, тихо, тихо, - обеспокоенно зашептал Том, осторожно касаясь плеча этого странного существа. – Не волнуйся, скоро мы отсюда выйдем. Ты примешь лекарство.
- Для чего? – простонала она. – Вы ведь были правы. Единственное, что порадует отца, кх,кх, это моя смерть. Кх, кх. А уж где это случится, посреди зала или в лифте, не все ли равно.
- Заткнись, идиотка, и дыши глубже, - оборвал девушку Джонсон.
- Зачем?
Том совсем растерялся. Одно дело, смотреть фильмы, где у героя всегда найдется в запасе достаточно слов, чтобы убедить коллегу по кадру выжить, даже если у того двадцать восемь пулевых ранений в голову. И совсем другое, видеть, как на твоих глазах умирает человек. Это было страшно. Это было отвратительно. А это нелепое «Зачем?» казалось чуть ли не приговором всей жизни Джонсона. Черт возьми, он даже не может придумать ради чего может жить восемнадцатилетний парень. Ладно, не парень, восемнадцатилетний трансвестит.
- Дыши, придурок, - зло шипел Том, не понимая уже, на кого злится. – Дыши, или твой отец будет прав.
- Кхе, что, кхе-кхе-кхх, отец? – сорвалось с посеревших губ.
- Он будет прав, когда говорил, что ты никчемное создание, что ты баба и тряпка, - Том совсем не был уверен, что отец этого парнишки мог говорить такие слова, но ведь должен был. Хотя бы что-то очень близкое.
- Пусть, кх-кх-кхе.
- Вот ты сейчас умрешь, - Джонсон обхватил хрупкие плечи, прижимая почти невесомое, дрожащее тело к себе, - и кто-то останется несчастным.
- Что?
- Ведь кто-то уже не будет счастливым. Без тебя. Ты же чья-то половинка. Ты ведь знаешь, - Джонсон привалился к стене, вжимая до онемения в пальцах кнопку вызова диспетчера. – У пассажира приступ астмы. В тяжелой форме. Вытаскивайте нас, черт возьми!
- Месье…
- Живо!
Свет погас, и лифт медленно, будто нехотя пополз наверх. Девушка-парень-нечто на его руках зашлась-зашелся-зашлось кашлем и утихло. Горло под пальцами мужчины сжалось. Блокированы дыхательные пути. Джонсон помнил, мозг без кислорода живет только две минуты. Сорок секунд, чтобы добраться до его этажа. Там чемодан, в чемодане есть скальпель. Можно сделать отверстие в трахее и ввести что-то, дозатор из бутылки, трубку, что угодно. Пока едет «скорая».
- Я успею, слышишь.

- Ты же ненавидишь женщин, - светловолосое нечто вертелось перед зеркалом, примеряя новенькие джинсы. Первые, что Мари купила после выхода из больницы.
- У тебя с мужчинами тоже не все слава Богу, - лениво повернулся на бок Том, шаря под кроватью в поисках своего белья.

Отредактировано Даниель Ларсон (2009-10-04 16:02:10)