Не мое, автора не знаю, к сожалению.

Он целует моего брата.

Я вижу его, хотя в комнате темно. Он наклонился, потом слегка отпрянул, опершись ладонями о постель. Глаза моего брата закрыты во сне, он шумно дышит. Рот Эда приоткрыт, и Рой тихо хихикнул, услышав мягкое похрапывание. На какое-то мгновение показалось, что он раскаивается; несвойственная ему роль, но это быстро проходит – едва он успокаивается и дарит ещё один поцелуй, менее целомудренный.

Я наблюдаю за происходящим и не могу оторваться. Я всегда думал о том, какие у моего брата нежные губы, но наблюдая, как полковник осторожно прикасается к ним, я замечаю след пережитых тяжёлых испытаний – то, чего не было в детстве. Поцелуй по-прежнему нежен, если ещё осталась какая-то нежность. Я наблюдаю; язык полковника проникает в рот нии-сана*, и до меня доносятся влажные звуки. Наверное, рот моего брата горячий на ощупь, потому что полковник задрожал, когда отодвинулся. В какой-то момент он задумывается, и заставляет меня сомневаться, зачем ещё он пришёл сюда.

Пылающий взгляд в мою сторону. Он щёлкает пальцами и машет рукой в воздухе. Он хочет убедиться, что я не проснулся, но я не поддаюсь на уловку. Хотя в какой-то момент я испугался. Для этих властных пальцев щёлчок мог означать поток пламени. Однако ничего не происходит, и полковник еле заметно усмехается. Он возвращается в постель, согнувшись и встав с краю на колени. Он достаточно высокий человек, поэтому он по-прежнему возвышается над мебелью, и видимо, эта поза его устраивает.

Он прикасается к моему брату.

Рука проникает под простыни. Двигаясь под белой материей, руки в перчатках медленно скользят по выпуклости, которая должна быть бёдром нии-сана. Брат раскинул ноги во сне, неосознанно раздвинул их. Рука замерла, рассеянно погладила бедро, и ухмылка полковника стала шире.

Он засунул руки между ног моего брата.

И внезапно брат перестаёт быть таким сонным. Его дыхание нарушается, он начинает задыхаться и ловить воздух ртом, из его горла вылетают тихие всхлипы, и Рой снова целует его, чтобы успокоить. Я не понимаю. Разве полковник не в курсе, что мой брат – мужчина? Разве он не знает? Но он должен знать, потому что он делает то, что мой брат делает сам с собой, когда думает, что я сплю. Я вижу движения под покрывалом. Рой поднимает и опускает руку, мягко поглаживая или крепче сжимая кулак.

Сонный стон отражается от тела на простынях, и Эд вскидывает голову. Рой нежно улыбается, я никогда не видел, чтобы он был таким с Хоукай или Хьюзом, не говоря уже о нии-сане. Это почти как любовь. Это, боже мой, как не свойственно ему. Ласки продолжаются, я наблюдаю, как руки Роя двигаются под простынями. Я хотел бы почувствовать это. Я хотел бы просунуть руки под ткань и привести моего нии-сана в чувства.

Рой продолжает прикасаться к нему, бёдра раздвигаются шире – и от ускорившегося ритма по сминаемым простыням идут волны. Полковник вновь усмехается. Есть только мягкие движения и звук, с каким ткань трётся о ткань. Должно быть, перчатки шершавые, но полковник ласков. Он ведёт себя почтительно. Почти благоговейно.

Затем внезапно золотые глаза широко раскрываются, и тихий стон завершается возмущенным взвизгом. Взгляд Эда становится осмысленным, и сам он напрягается. Его тело протестировано; шестёрёнки повернулись. Он взирает на полковника Мустанга, его голова откинута на подушку, а потом он тянется вниз к руке в перчатке, что ласкает его отвердевший член. «О… чёрт. Рой? Перестань, Ал может…»

С какого времени Эд зовёт полковника «Роем»? С какого времени они в подобных отношениях?

«Спит. Я уже проверил», и Рой наклоняется вперёд и снова ловит эти губы. Его язык вновь проникает в рот нии-сана. Его руки вновь ласкают между ног нии-сана. А нии-сан отбрасывает простыню, простонав, что ему слишком жарко, и я могу видеть всё. Полковник по-прежнему прикасается к телу Эда и тихо смеётся. Внезапно простыни возвращаются на место.

Он переползает на моего брата.

Кровать еле заметно прогибается. А нии-сан наклоняется вперёд. Тёмные пряди зажаты между пальцами руки в перчатке, и я могу слышать, как в тёмной комнате раздаётся лёгкое жужжание подшипников. Я знаком с этим звуком, больше всего по ночам, когда нии-сан не может спать. Когда он беспокойно мечется в постели. Это совершенно другая версия того звука. Это звук осознанной страсти. Возможно, это потому что я знаю, что стальная рука прижимается к лицу полковника во время поцелуя так, как я хотел бы, чтобы она прижималась ко мне.

Глаза полковника полны отчаяния. Это взгляд человека, который знает, чего он хочет, и он вполне разумен, чтобы, по крайней мере, признать, что он не должен этого желать. Такое же отчаяние в глазах нии-сана. Тем не менее, это взгляд того, кому нужны прикосновения и чувства, а не того, кто задумывается о последствиях.

Они целуются. Руки полковника судорожно возятся с застёжками коричневой портупеи, с недовольным ворчанием он прерывает поцелуй, чтобы помочь себе почти в полной темноте. Снаружи проникает свет луны, или это звёзды, или может быть, свет уличного фонаря нашёл себе дорогу в комнату, но он только отбрасывает тень на лицо моего брата и делает кожу полковника ещё более бледной.

В какой-то момент, когда я смотрел на них, я подумал о котятах. Нии-сан ведёт себя сейчас как котёнок. Он теребит полковника и дёргает за пуговицы и шнурки. Форма отброшена прочь с лёгкостью, свидетельствующей о слишком большом опыте, и на какой-то момент это приводит меня в замешательство. Это одна из тех вещей, о которых нии-сан не мог мне рассказать? Я знаю, что есть вещи, которые он держит при себе. Как тот факт, что он трогает себя поздно ночью. Как тот факт, что он вырезает нашу фамилию на деревьях, пока мы путешествуем.

В какой-то момент нии-сан смотрит пристально, щурится сквозь темноту. Полковник останавливается, закончив возиться с трусами брата, и с усилием дёргает за нижний край шва, стаскивая их вниз, открывая верхнюю часть кремовых бёдер. Грудь нии-сана обнажена и он бормочет что-то о разодетом личном составе, что заставляет Роя улыбаться.

Поцелуи вновь продолжаются, и стоны теперь становятся более напряжёнными. То, что между ними, больше походит на страсть. Что-то в том, как полковник покусывает Эда за плечо. Что-то в том, как нии-сан ловит воздух ртом и запускает пальцы в волосы у основания шеи полковника, чтобы притянуть его ближе. Это заставляется меня задуматься, почему я раньше никогда этого не замечал. Потому что теперь, когда я наблюдаю за ними, каждое оскорбление кажется шутливым заигрыванием и каждое состязание – не более чем взаимным поддразниванием.

Рой снимает с брата трусы и в какой-то момент мне ничего не видно, но потом Рой вновь начинает двигаться, оставив одежду на лодыжках Эда. А нии-сан прекрасен. Он всегда прятал своё тело, даже в пустыне, и никому не позволял смотреть на себя. И всё же нии-сан прекрасен. Полковник тоже это заметил. Поэтому его голос прерывается, и он обхватывает ладонью бледную, покрытую шрамами грудь.

Дыхание брата ускоряется, и он слегка изгибается. Рой сидит на его коленях, и тихо шикает на него, одной ногой опираясь на оба его бедра. Рой говорит ему, что слишком шумно, и я могу проснуться. Что они подумают, если узнают, что я наблюдаю за ними? Свидетель их страсти. Теперь они оба двигаются, поцелуи становятся более безрассудными. Я вижу, как струйка слюны стекает по подбородку брата. Полковник целуется грязно. Но он всегда убирает после себя, мягко облизывая кончиком языка уголки губ Эда.

Рой снимает перчатки, и тело Эда проявляется интерес. Должно быть, это доверие. Доверие в том, что ткань брошена на столик возле кровати, и Эд знает, что полковник уязвим. Он всегда может достать оружие, но ему нужны эти проклятые перчатки. Наверное, из-за этого теперь у Эда возникает ощущение, будто полковник нуждается в защите. Поэтому Эд смотрит на него с любовью, вожделением и смешанным чувством удовлетворения.

Я не могу отвернуться
Теперь брат тянется к нему. Как активный участник происходящего, он снимает рубашку с плеч полковника. И даже в смутном свете тело полковника выглядит сильным. Руки Эда ласкают мускулы, ногти слегка задевают сосок, и Рой ахает. Его глаза темны, но не так, как обычно. Глаза Эда плотно закрыты, и я могу понять причину. Рука Роя вновь проникла прежним путём между ног моего брата. Поглаживая, касаясь, лаская. Нии-сан еле слышно похныкивает. Его кожа тёплая на ощупь. Она кажется горячей и пылающей. И Рой трогает Эда за плечи.

Он спрашивает, можно ли ему трахнуть моего брата.

Слова непристойны, но брат задирает бёдра вверх. На какой-то момент он исчезает из поля зрения, потому что Рой останавливается, откинувшись назад и ухмыльнувшись. Рой расстёгивает свои брюки, ненадолго отойдя от нии-сана. Кровать пружинит, когда изменяется вес. Рой остаётся стоять, и в сумраке комнаты он производит неизгладимое впечатление. Эд оценивающе разглядывает его. Ткань соскальзывает вниз, а Эд смотрит. Брат облизывает губы и подтягивает обнажённые ноги к груди. Авто-протез холодит кожу при прикосновении, и Эд втягивает воздух с еле слышным шипением. А когда трусы сняты, Эд ухмыляется. «Да, это убедительная причина для фамилии «Мустанг».

Рой тоже смеётся. И Эд раздвигает ноги для Роя, позволяя мужчине сползти между своих обнажённых бёдер. Самодовольная ухмылка Роя по-прежнему никуда не делась, и он тяжело дышит, сидя напротив Эда, заставляя брата хихикать, а потом шепчет: «Ну что, хочешь прокатиться на Мустанге?»

Эд стонет от смеха, прижимая кулак ко рту на каждом смешке. Он не нервничает. Это обычное подтрунивание, и не похоже, чтобы Роя смутила эта шутка. Он смотрит на него с нежностью и яростью: «Ты это начал». Потом он замирает и продолжает любоваться. Эд бросает на него очередной полный страсти взгляд. Наверное, искренне, и жаркие поцелуи зашелестели в ложбинке горла.

«Быстрее. Я хочу трахнуться до того, как он проснётся», – зашептал нии-сан. «Я просто… он не может знать».

«Я понимаю», – шепчет в ответ Рой. «Такая ирония судьбы в этой игре, правда? Никто не может знать».

Эд улыбается в подтверждение и наклоняется, чтобы поцеловать полковника. Его губы мягкие, как у целомудренной девушки. В них нет никакой страстности. Есть лишь забота и любовь и доброта, которую, как я считал, он сберегает для меня.

Теперь поцелуи быстрее и чаще. Влажные звуки и задыхающиеся стоны. Эд смеётся и кажется, что он просто шумит в постели, как это бывает в обычной жизни. Отрывистые смешки, фырканье и хрюканье сменяются мурлыканием, хныкающими вскрикиваниями и возмущённым ворчанием. Эд ухитряется задавать темп, хотя полковник толкает его назад. Он настойчив, но нерешителен. Это длится довольно долго. И в какой-то момент брат жалуется полковнику, что тот неделями не может проникнуть в общую спальню поздно ночью.

Брат, как долго всё это продолжается? Сколько ночей?

Полковник усмехается и отвечает поцелуем на упрёки и замечания. Его руки вновь и вновь выписывают алхимические узоры на груди брата. Он осторожно посасывает сосок, и брат изгибается назад, когда полковник кусает чувствительную плоть. Разумеется, полковник выглядит предельно сосредоточенным. Он в состоянии отрешиться от себя, от собственного тела, и сфокусироваться исключительно на нии-сане.

«Думаешь ты плохой, правда?», – говорит Эд, ударяя ногами и целясь в талию Роя. На мгновение напряжённость исчезает, ритм замедляется, и Рой склоняется вниз и с силой тянет за мочку уха. Эд стонет. Пока всё связно, но начинает ускользать, когда зубы полковника играют с мочкой. Ноги Эда распластаны на простынях, пальцы впиваются в ткань, когда он прогибается. Его бёдра плотно прижаты к обнажённому телу полковника.

Брат? Это больно. То, что ты не можешь рассказать мне. Я отдам всё, чтобы быть человеком. Чтобы касаться тебя так, как касается тебя полковник. Чтобы заставлять тебя вскрикивать, как это делает полковник. И всё же, я не могу сердиться на него. Потому что я не могу не признать, что властвует над тобой, уверено, настойчиво и умело.

Это то, как расширяются глаза нии-сана. Даже в темноте – золото начинает затмевать темноту. Губы нии-сана целуют, решительно и нежно. Прекращаются толчки, намекающие, что нажим слишком грубый, и прежде бледная и розоватая кожа краснеет. Его волосы распушились, прядки выбиваются из косы. Лента потеряна, но сплетение сохраняется, и коса мечется из стороны в сторону на белых простынях.

Рой выглядит таким же растрёпанным. Но с ним что-то другое. Мне кажется, это то, почему его пальцы срываются с плеч Эда, и в конце концов, он чувствует себя так, словно может разбить фарфоровую стену, за которой прячется. Это маска полковника. Он надевает непроницаемую маску, когда сталкивается с кем-нибудь. И она защищает его. Она помогает ему сохранять спокойствие и самообладание и позволяет выполнять всю требуемую работу. Но здесь она спадает. И он может любоваться, как нисан извивается на простынях, реагируя на каждое прикосновение.

Здесь полковник может защитить нии-сана, потому что, о чём просит нии-сан, это чтоб им владели, прикасались и побеждали его. Тем не менее, случайная усмешка и щелчок пальцами способен указать, что делает полковника самим собой. Здесь Рою не нужно особенно волноваться. Потому что Эд в безопасности. Эд прямо здесь, под его ладонями. Он тёплый, страстный, нуждающийся в нём и настоящий.

Поэтому самодовольная ухмылка полковника выражает привязанность, и в его глазах нет холода и темноты. Они полны смеха и уверенности, прячущейся за тонкими ресницами. Рой очень женственный мужчина, если убрать все шероховатости характера и командирскую позу. А теперь его дыхание ускорилось, и он старается не замечать, как затвердел его член, хотя его тело изнывает от желания.

Они вместе покачиваются, и Эд ворчит что-то, его голова слегка подрагивает на подушке, когда он вздыхает. «Да… медленно». Я могу видеть, как его член мелькает между их ног. Он скользит в смазке по коже Роя, и Рой закрывает глаза, прилагая усилия, чтобы сдержать наслаждение. Эд полностью теряет контроль. Он задыхается, нажимает всё сильнее, и не сдерживаясь, рычит от неуправляемого вожделения.

И Рой замедляется, заставляя бедра нии-сана двигаться не так быстро, и он шепчет: «Нет. Медленнее».

Более чем искусная рука достигает соединения между металлом и кожей, Рой слегка подталкивает локтём край металла, когда его палец нежно обводит вокруг болта, и Эд сдерживает дыхание. Голова нии-сана вздрагивает. «Не надо…» В какое-то мгновение я уже готов вскочить и прийти на помощь, но я не вижу жестокости на лице Роя. Он обхватывает стальной протез руки, его пальцы проскальзывают в место соединения подмышкой. Его руки пощипывает от прикосновения с проводкой, и ноги Эда вытягиваются. Его пальцы скрючиваются, и он тянется своей человеческой рукой ко рту, чтобы сдержать крик.

Полковник дышит сквозь волосы Эда. Его рот осторожно втягивает воздух. Спутанные золотые прядки еле заметно вздрагивают при каждом вдохе, и Эд ахает. Он извивается и изгибает спину аркой. Эти руки неумолимы. Они поглаживают и касаются с бесконечной нежностью. Руки скользят по проводам – синим, потом красным, а затем серебряным, обследуя каждый нерв, пока Эд не начинает корчиться в постели. На лице брата отражается внутренняя борьба. В какой-то момент он кажется разгневанным, пока всё не обрывается стонами и попытками вдохнуть воздух. Та рука тянется вниз, давая мне возможности всё видеть, и Эд никогда раньше не казался более уязвимым. Достаточно лёгкого нажатия на маленький рычажок, и ему не помочь. Но он позволяет полковнику касаться его подобным образом. Потому что полковник уже продемонстрировал своё доверие.

«Давай передохнём», – шепчет он медленно, и Эд понимает это буквально. Он осторожно втягивает в себя воздух. Его щёки горят, а тело сотрясается. На одну секунду он становится сердитым и раздражённым, прежним нии-саном, а в следующий миг это уже распутный незнакомец.
Он задирает ноги моего брата.

Он делает это с готовностью, раздвигает их в разные стороны, и до этого момента нет ничего, что я не мог бы видеть. Тело брата прекрасно. Даже шрамы только оттеняют плоть и делают его прекрасным. Нии-сан краснеет от смущения, когда Рой целует шрам на лодыжке, и потом вздыхает. А затем пальцы полковника начинают прокладывать себе путь вниз по груди брата. Они двигаются всё ниже и ниже, и я могу видеть, как кончики пальцев оставляют след в выступившей испарине. Я могу ощутить безрассудство и желание и контроль. Всё это пронизывает воздух. Интересно, если бы мне был нужен воздух, наверно, мне было бы трудно дышать.

Эд снова шипит: «Просто сделай это. Почему бы тебе просто не сделать это?»

«На это нужно время», – шепчет в ответ полковник, наслаждаясь своим контролем над ситуацией. Ему нравится, как его ноготь слегка задевает головку члена нии-сана, и нии-сан взвизгивает, с хныканьем втягивает воздух, прежде чем подушечка провинившегося пальца не притронется к чувствительной плоти. В темноте они касаются друг к друга, ласкают и целуют, и я не могу перестать смотреть.

Я не могу перестать смотреть, как нисан опрокидывает его. Полковник с лёгкостью позволяет ему распластать себя. Он смеётся. Нет никаких сомнений в том, что даже с авто-протезом Рой не может использовать свои сверхъестественные способности, чтобы остановить Эда. Как бы там ни было, он позволяет Эду толкнуть себя и повалить на спину, отчего у Эда вырывается короткое и довольное «хе!» Потом Эд целует его. Он посасывает в том месте, где шея соединяется с плечом. И Рой стонет. Его руки соединяются под золотыми прядями, притягивая эти губы и зубы поближе к своей коже. Но у брата на уме нечто другое.

«Раздвинь ноги», – шепчет он, и Рой подчиняется. Он крупный мужчина, но Эдварда это не пугает. Он просто проводит своей маленькой ладонью по всей длине тела, пока Рой не начинает задыхаться и корчиться – «Что ты..?» Но потом нии-сан опускает голову.

Он засовывает свой член в рот моего брата.

Он ритмично двигается во рту Эда, скользя и выпирая за щёкой Эда, и Рой пытается сохранить самообладание. Каждый толчок и движение заставляют его сдерживать крик, и мужчина дрожит. Эд глуповато улыбается и лижет у основания, язык проскальзывает между его губ, прежде чем он вновь не начинает сосать. Рой отключается. Дрожащий взгляд переполнен наслаждением, и он приподнимает свои бёдра.

Ни-сан изгибается, одной рукой оттягивает его волосы, ласково заворачивая набок каждый завиток. Он удерживает его волосы, чтобы они не попали в рот вместе с плотью Роя, и он выглядит великолепно. Рой наполняет его, подталкивая, и вновь раздаются эти влажные звуки. И всё же эти влажные звуки отличаются от тех, что звучат при поцелуе, и мягкое эхо наполняет комнату.

Рой стискивает руками покрывало. Бледная кожа, нежная, несмотря на то, что постоянно трётся о грубую ткань, сминает белые простыни, и он стонет. Рука поднимается и погружается в волосы брата. И она толкает его вниз, толкает вниз снова и снова.

Нии-сан делает это добровольно, и я вижу, как расслабляется его горло. Для него это непростое движение, но когда он делает это, раздаётся слабое шипение. Его ноздри расширяются, когда он втягивает в себя воздух через нос, и он может чувствовать запах Мустанга, пробовать его на вкус. Его нос слегка тычется во влажную кожу, а пальцы другой руки, погрузившись в тёмные волосы, оттягивают книзу член Мустанга, поглаживая и сжимая. Мустанг уже не владеет собой, он вскрикивает, беспомощно похныкивая. Они оба выглядят беспомощными; и всё же они оба сохраняют контроль. Мустанг, со своей драгоценной ухмылкой, разрушенной наслаждением, стонет, выгибаясь на локтях. Его голова запрокинута, и его торс слегка приподнимается над постельным бельём. Ступни прижаты к простыням, но его бёдра раскинуты. Эд сидит между ними, еле заметно горбясь, когда он собирается сосать сильнее. Ещё один вздох вырывается у Мустанга. Эд контролирует себя, но всё-таки тоже нет. Тепло в его рту, влажные нажатия и рука в его волосах – как знак собственности. Тем не менее, лёгкий толчок языка или поглаживание руки возвращают ему власть над происходящим.

Это парадоксально.

«Остановись», – говорит Рой. Его глаза с дрожью закрываются. У полковника изумительные ресницы. Он лежат на его щеках, словно паутинки, и контрастируют с бледной кожей. На его взгляд они скорее женские, чем мужские, но тем не менее, они идут ему. В какой-то момент я перестал наблюдать, чтобы обдумать это, а теперь вижу, что –

Эд остановился. Рой наклоняется вперёд, собирает губами еле заметный след слюны с щеки другого алхимика. Это такой же вкус, как у него самого? Знает ли он? А Эд отбрасывает волосы, и его рука отдыхает на простынях. Рой прикасается к его челюсти и утешающее поглаживает её. В этот момент он нежен. Наверное, они могли бы уделить нежности на несколько минут больше, теперь, когда никого нет рядом.

«Я хочу войти в тебя», – заявляет Рой. Это не вопрос, и Эд согласен.

«Без жалости», говорит его он. Его условие сделки. Полковник может иметь его, владеть им и брать его. Но только если он не будет обращаться с ним, как со стеклянным. Потому что и раньше Эд мог разбиться много раз, но он не из стекла. Полковник понимает и кивает головой. Следующий поцелуй полон страсти, и я вижу, как язык полковника проскальзывает между губ моего брата.

В какой-то момент мне захотелось оставить их, уснуть. Но я не могу помешать им. Я не могу уйти. И я слишком шокирован, чтобы делать что-то ещё, кроме как наблюдать. Брат, почему ты не мог мне рассказать? Это потому что ты не хочешь, чтобы я думал, что ты всё ещё человек? Я знаю, какой ты, брат. Ты несёшь вину за нас обоих.

Нии-сан переворачивается, и теперь мне лучше его видно. Он стоит на четвереньках, раздвинув колени и опершись ладонями о простыни. Одна рука поглаживает простыню, и он ждёт. Нии-сан прекрасен. Рой не двигается и одной рукой роется в нашем чемодане. Там пара сменной одежды, учебники и вещи, которые имеют значение для нии-сана и меня. Я никогда не спрашивал, зачем там пузырёк с маслом, Эд как-то сказал, что это для того, чтобы делать массаж, если плечи заболят. Но вот Рой достаёт его, и ему прекрасно известно, где находится этот предмет. Он выдёргивает пробку. Она звучно ударяется об пол.

Эд держит себя прямо и с изяществом, плечи дрожат. Его член затвердел, и он хочет прикоснуться к нему, но в тот момент, когда он собирается это сделать, руку отталкивают. «Не пытайся трогать мою собственность», – грубый шёпот проникает в раковину его уха, и Эд вздрагивает.

Теперь Рой касается спины другого алхимика. Он проводит линию по позвоночнику, и его пальцы прокладывают себе путь вниз к мускулам. Та самая дорожка, что всегда была там. Тайное святилище тела нии-сана. А я не могу помочь, но думаю, что они великолепны вместе. Если бы я был человеком, я бы мечтал прикоснуться с ним. Я бы мог желать их обоих.

«Ладно, поторопись и сделай что-нибудь с этой штукой, пока ты не облил меня», – фыркает Эд, обернувшись. Он откачивается назад, и я могу видеть, как руки Роя обхватывает его ягодицы, сминая плоть. Должно быть, это приятное ощущение, не важно, как грубо это выглядит, потому что ноги нии-сана раздвинулись ещё шире, и он начал с силой тереться об эти руки.

«То, что тебе хочется, это немного больше, не правда ли, Стальной?» – раздалось саркастическое фырканье и непристойные движения прекратились.

«Ну, я могу встать и уйти» – игриво прорычал Эд, обернувшись.

Рой заворчал. Он обмазывает свои пальцы маслом, два из них, и проводит по себе, проверяя, насколько хороша смазка. Вычерпывает её из пузырька и осторожно капает на зад нии-сана, чтобы она стекала внутрь его тела. А пальцы Роя исследуют пространство под членом нии-сана и приближаются к открывающемуся отверстию. Эд задыхается, хныкает, ругается и проклинает.

Он просовывает свои пальцы в моего брата.

И Эд кусает губы. На его лице едва заметное выражение беспокойства, но оно исчезает, когда Рой меняет положение своих пальцев и просовывает их глубже. Теперь Эду удобно. Ему просто хорошо. Нии-сан покачивается в такт движения пальцев, и его тело содрогается в сплетении золотых линий загара и шрамов, покрывающих кожу. На лице Роя больше нет ни любви, ни нежности. Оно во власти первобытного инстинкта, когда он раздвигает пальцы внутри тела нии-сана, наблюдая, как тот изгибается, и слушая эти стоны и вздохи.
Он взбирается на моего брата.

Полковник выпрямляет тело и медленно толкает свои бёдра вперёд. Первый толчок, и он проникает далеко вглубь непокорного кольца мышц. Эд резко стонет, он не может держать голову, и она тяжело опускается на сложенные предплечья. Это позволяет мне лучше видеть полковника Роя Мустанга, и я не могу оторвать глаз от того, как он продолжает проталкивать свой член внутрь тёплой раковины тела моего брата.

Эдвард часто и тяжело дышит. Рой трёт его поясницу. «Расслабься», – шёпот отражается от его кожи, но Хагане** не следует этим инструкциям. Его тело неподвижно и он ждёт. Рой пронзает его, овладевает им, берёт его, и внезапно ему уже плевать на весь остальной мир. Рой получил его.

Он внутри моего брата.

Это не то положение, когда Роль что-то заканчивает, а Эд начинает. Потому что полковник внутри нии-сана, а из глаз нии-сана перестают капать слёзы. И стальная рука нии-сана разрывает простыни, и не может быть ничего приятного в том, как полковник стискивает бёдра нии-сана. Они вдыхают и выдыхают воздух. Это блаженство. Рой может ощущать эту напряжённость, это тепло, а Эд может чувствовать эту наполненность, этот жар. А затем они начинают двигаться.

Он трахает моего брата.

Эд ворчит, и его глаза полны неистовства. Толчки слишком медленные, слишком нежные. Потребует слишком много времени, чтобы заставить его кричать и переступить за грань. Поэтому он пинает Роя и слышит, как тот с шипением втягивает воздух. Нии-сан рычит, что не намерен терпеть: «Трахай меня или проваливай. Это на неделю. Мне не нужно, чтобы со мной занимались любовью; я хочу…»

А, вот оно. Рука полковника скользит вокруг члена Эда, и внезапно жалобы прекращаются, и он уже не знает, в какую сторону ему двигаться, вперёд или назад. Оба пути одинаково привлекательны, но он выбирает назад. Но с каждой стороны он сталкивается с давлением рук Роя. И в конце концов он вскрикивает.

И Рой пытается что-то сказать. Что-то наполненное благоговейным самоудовлетворением, но замечания и гримасы превращают это в бессвязное бормотание. Оба они блестят от пота. Он капает с носа Роя и стекает по пояснице Эда. Есть лишь движение, грубое и сотрясающее. Волосы Эда наконец распускаются и лежат на его спине. Золотые пряди прилипают к его потным плечам.

Теперь полковник толкает ещё сильнее. Его безупречная сдержанность разлетелась вдребезги, и он становится безжалостным. Мой брат задыхается, тянет кулак ко рту. Он не должен шуметь. Я «сплю». Затем нии-сана тянет назад и поднимает вверх, словно член Роя сам по себе обладает силой притяжения, и я ничего не могу сделать. Я ловлю воздух ртом. Я не могу сдержать внезапный стон, когда вижу его таким. Он полностью раскрыт, нанизан на член Роя и он выглядит неимоверно разгневанным, и несмотря на это, безнадёжно одиноким. Его щёки покраснели, а глазах изумлёно раскрылись.

Они застывают. Они останавливаются, но я вижу, как они подрагивают от напряжения. Они оба по-прежнему возбуждены, опасность не мешает, а только усиливает желание, и я могу видеть, как кожа брата прижимается к Рою. Я могу видеть, как рука Роя дрожит на члене нии-сана, заставляя его беспокойно прищуриваться и вновь открывать глаза.

«Ал?» – спрашивает Эд. Тревога в его голосе заставляет меня качнуть головой. Раздаётся звук движущегося металла, когда я встаю. Было бы неправильно не подтвердить это, и он выглядит смущённым. Как бы там ни было, но они без формы, и я не могу не знать, что он сидит, соединённый с полковником Мустангом.

«Всё в порядке», – говорю я. – «Не прекращайте. Я хочу увидеть, как это закончится».

На какое-то мгновение Эд выглядит удивлённым, смущённым и виноватым. Затем Рой целует его, шепча что-то ему на ухо, и кусает за мочку. Он поглаживает укушенное место, прикасается к коже, и Рой смотрит на меня с грустью и пониманием, что удивляет меня. «Скажи мне, что бы ты хотел ему сделать», – шепчет мне Рой. Это странно. Это полное признание, но я принимаю его.

Я могу видеть это в своём воображении. Моё человеческое тело. Прикасающееся. Занимающее место Роя. Отталкивающее его в сторону, чтобы поцеловать, и лаской и медленными движениями вытягивающее эти звуки из нии-сана. Я хочу этого. Я хочу это сделать. Я вижу, как нии-сан в замешательстве и постепенно начинает понимать. Он охает, когда Рой щиплет его за сосок и вздыхает, когда тот обнимает его. Он расслабляется, и Рой начинает покачиваться внутри него.

«Прикоснись к нему. Двигайся в нём. Заставь его издавать эти звуки», – шепчу я, и мой голос по-прежнему почти детский, но Рой кивает. Он знает, что я имею в виду, и медленно опускает нии-сана назад на руки и колени. Нии-сан вновь падает на предплечья, и я подхожу ближе к постели. Я нагибаюсь и чувствую себя так, словно хочу попросить разрешения. Нии-сан хватает меня одной рукой, чтобы сохранить равновесие, а другой рукой поддерживает свой вес. Полковник кивает, одобряя моё положение, и начинает двигаться. Его тело ударяется о нии-сана, с хлопком прижимается, и я слышу, как нии-сан стонет. Долгий и протяжный звук. Брат крепко сжимает мою руку перед собой, не столько для равновесия, сколько для того, чтобы я мог принять участие в происходящем.

Я чувствую себя виноватым. Разве это не их любовь? Какое я имею право навязываться? Но я ничего не могу сделать.

Металлические пальца выскальзывают изо рта нии-сана, большие и подвижные. Кожаную перчатку облизывают и целуют, и я осторожно прикасаюсь забралом к его макушке, изображая поцелуй. Прекрасный. Я поворачиваюсь, чтобы видеть, меняю угол зрения. Я ничего не могу сделать, только смотреть. Я ничего не могу, но так или иначе хочу испытать это прикосновение, насколько это возможно.

Он трахает моего брата.

И мой брат кончает. Из его губ вырывается крик. Громкий и высокий. Кожаную перчатку кусают, простыня разорвана, и Рой разворачивает ноги моего брата. Он наклоняется ближе, его лицо покрыто каплями пота. Глаза закрыты, и трепещущие ресницы на коже, словно чернильные росчерки на бумаге.

Он кончает в моего брата.

Дыхание Роя затруднено, и он тяжело опускается сверху на нии-сана. Нии-сан весь грязный, его сперма покрывает руку и живот Роя. Он вспотел и устал и был бы не прочь освободиться от тяжелого тела Роя. Он наклоняется вперед, сжимает мою руку и запечатлевает на ней ещё один поцелуй.

«Я люблю тебя, Ал», шепчет он, и я слышу шорох, который раздаётся одновременно с этим. Но я не могу любить тебя. Рой грустит, но он понимает. Он знает, каково это, ощущать себя настолько бесчувственным, что нет никакой надежды попытаться испытать человеческое соприкосновение. Он знает, как это больно. И он знает, что иногда воспоминания об одной ночи могут растянуться на сотни ночей.

Они оба грустят, и я всей душой желаю заползти к ним в постель, человеком, и целовать их как котёнок. Я желаю, чтобы я мог прикоснуться к ним, сжать их в объятиях, любить их, быть вместе с ними. Потому что я понимаю, что люблю их обоих. Но у меня нет никаких иллюзий насчёт того, что я мог бы любить их.

Просто в какой-то момент я страстно пожелал человеческого прикосновения.

И нии-сан прекрасен.